Когда я спрашиваю об этом тех фэнов, что постарше, они всегда отвечают мне, что первая глава старых польских и советских НФ-романов представляла собой скучное описание коммунистического рая, и ее побыстрее пролистывали, томясь жаждой космических приключений отважных исследователей Вселенной.
(В этих вот книгах космоса нет и на медный грош, однако ведь на безрыбье и рак рыба. W.)
А вот современному читателю, имеющему широкий выбор литературы – от космической оперы до киберпанка – именно эти, пренебрегавшиеся читателями старших поколений фрагменты кажутся наиболее привлекательными. Ибо такие искренние и бескомпромиссные аж до наивности представления о будущем трудно отыскать где-то в другом месте.
Например, проблема климата. В эпоху опасения перед глобальным потеплением может шокировать тот факт, что принудительное таяние ледников было прямо-таки навязчивой идеей писателей 50-х годов. «Астронавты» (1951) Станислава Лема открываются сценой стройки термоядерного нагревателя в сибирской тайге.
Несколько ранее (действие романа происходит в 2004 году, и, хотя с момента упадка последних капиталистических стран миновало много лет, все еще существует деление на государства и народы) завершился проект орошения Сахары водами Атлантики. В свою очередь, в его следующем романе «Магелланово облако» (1955) Гренландия – тропический рай, покрытый апельсиновыми садами.
В тот же путь отправились Борунь с Трепкой в третьем томе трилогии – романе «Космические братья/Kośmiczni bracia» (1959).
Разница лишь в том, что у них вечнозеленым континентом, населенным миллионами жителей, является Антарктида. Глобальному антропогенному изменению климата сопутствует глобальный контроль погоды. Очередность пор года, летние грозы, морские бризы или холодные вечера назначаются в соответствии с графиком.
В курортных зонах царят вечное лето или вечная зима, а естественную, переменную погоду можно встретить лишь в природных заповедниках.
Не все из этого является умозрительной выдумкой. Одним из величайших геоинженерных проектов, планировавшихся в СССР, был поворот сибирских рек и направление их течения в сторону степей и пустынь Средней Азии, для орошения хлопковых плантаций и образования гигантского внутреннего моря.
Победа коммунизма основывалась на победе над природой. Ведь природа не менее жестока, исполнена неравенства и эксплуатации, что и капитализм. Биология также является объектом инженерных модификаций. Уничтожаются болезнетворные микробы и бактерии, хищники лишаются инстинктов и потребности в питании мясом.
Кто распоряжается всем этим? В тоталитарных государствах опасно было задаваться вопросом о власти. Писатели поэтому ограничивались едва несколькими фразами о некоем всемирном научном совете. Петецкий же в романе «На полпути» рискнул описать нечто вроде непосредственной демократии. У каждого совершеннолетнего гражданина мира установлен дома терминал, позволяющий ему принять участие в глобальном обсуждении той или иной важной проблемы. Независимо, однако, от технических деталей в коммунистической утопии исчезают такие понятия, как парламент или выборы. Нет партии, потому что осуществилось единение партии со всем обществом. Нет также уже и политики, потому что все властные решения принимаются на безусловной научной основе.
Столь же интересной, как организация утопического общества выглядит его культура. Я уже говорил о том, что коммунистический взгляд на попкультуру был не слишком доброжелательным. Вот и постулированное соцреалистической научной фантастикой искусство иное. Высокое и монументальное. В романе “Dalekie Szlaki/Люди как боги” (1966, польск. 1972)
Сергей Снегов живописует образ симфонии, воспринимаемой всеми органами чувств: музыке сопутствуют световые эффекты, запахи и даже управляемые погодные явления. В свою очередь великий Иван Ефремов предрекает в романе “Mgławica Andromedy/Туманность Андромеды” (1957, польск. 1961) исчезновение повествовательного искусства.
Ибо за каждым словесным произведением стоит какой-либо конфликт или драматическое событие, а в грядущем идеальном обществе ничего подобного уже не будет. Место литературы, театра и кино займут танец, музыка и художественная гимнастика.
Единственным небольшим исключением из этого правила явится покорение космоса – астронавтам среди звезд придется столкнуться с немаловажными и сложными проблемами, и отчеты о результатах их полетов будут звучать подобно героическим сагам.
Как в коммунистическом раю живет человек? Он всесторонне здоров и хорошо натренирован,
не занят ни на каких тяжелых работах, потому что живет в век всеобщей автоматизации. Если кто-то рубит дерево или копает мелиоративный канал, то лишь для развлечения, а на занятие этим выстраиваются длинные очереди. Все – ученые, артисты, художники или учителя. Все эти занятия считаются не столько обязанностями, сколько привилегиями.
Частичному отмиранию подверглась также семья – дети воспитываются всем обществом, фамилии не наследуются (или наследуется фамилия родителя того же пола – такое предложение выдвигают Борунь и Трепка). Проблемы сексуальной ориентации или половой самоориентации не затрагиваются – отчасти потому, что литература НФ была адресована прежде всего подросткам, а отчасти из-за того, что советская наука занимала точку зрения, согласно которой неопределенность в этих вопросах является результатом болезни или упадочным явлением позднего капитализма. На этом фоне исключительной кажется ситуация героя повести “Galaktyczny zwad/Галактическая разведка” (первой части романа «Люди как боги»), который, пав жертвой несчастливой влюбленности в многоликую веганку, выслушивает следующие слова утешения: «Любовь – продолжение вида, не так ли? Так начиналось. Грядет иное. Любовь – единение душ. Высшая стадия». Кроме этих немногочисленных исключений в мире коммунистической научной фантастики безраздельно господствует гетеросексуализм и моногамия, а в романе “Mgławica Andromedy” вокруг того и другого складываются особые общественные ритуалы – например, каждый подрастающий молодой человек с достижением совершеннолетия должен выполнить 12 заданий, называемых в честь мифологического героя «подвигами Геркулеса».
Преступности нет. Из этого не следует, что зло полностью исчезло. Иногда над человеком берет верх его эгоистичная, еще не искорененная сторона личности. Ефремов предлагает ссылать таких индивидов на тропический остров, где они перевоспитываются на общественных работах. В романе “Strefy zerowe/Нулевые зоны” (1972) Богдан Петецкий описал специальный корпус безопасности, созданный из гордых и мятежных людей, в котором эти люди могут тем или иным образом использовать особенности своих характеров для обороны Земли от угрозы вторжения извне.
Снегов, в свою очередь, считал, что лучшим средством воспитания является полет в космос. Трудная работа выработает по-настоящему твердый характер, а контакт с чужеродностью вынудит пересмотреть свои взгляды даже самого отъявленного ретрограда и шовиниста.
Все лучше, чем ссылка в Сибирь.
5.
Социализм завершился в 1965 году точно так и начинался – политическим решением. Сталинизм уходил в прошлое, и новые власти не видели нужды в аж настолько строгом контроле литераторов и деятелей искусства. Это не означало дарования настоящей свободы, но все же принесло некоторое облегчение в сравнении с прежними временами.
Лем смог, наконец, послать куда подальше радостный оптимизм и выразить свое неверие в исправление человека. Освободившись от ограничений, он написал лучшие свои книги. Борунь и Трепка многократно поправляли космическую трилогию в очередных переизданиях, сглаживая острые моменты (например, целестианского Бога заменили на нейтрального Владыку Космоса).
В Советском Союзе оттепель сочли доказательством того, что коммунизм можно реформировать, и еще несколько лет братья Стругацкие не были оппозиционными писателями. Позже, однако, наступило разочарование, и во всем восточном блоке почти каждый из авторов (одним из исключений был Петецкий) превратился в тайного оппозиционера.
Была ли красная фантастика единственно эпизодом и диковинкой?
Западная фантастика, функционирующая в совершенно других условиях, не раз и не два пускалась в тот же путь, что и ее восточная сестра. Все «Основание»Айзека Азимова (1951, польск. 1987) является его выражением веры в прогресс и непоколебимые законы, по которым вершится общественное развитие.
Артур Кларк предложил “Фонтанами рая/Fontanny raju” (1979, польск. 1996) собственную версию производственного романа – от коммунистического его отличает лишь участие частного капитала в строительстве космического лифта. Все остальное, от исполнения до цели, зеркально подобное.
И, наконец, в фантастику вновь возвращается жажда утопии. Появилась целая антология “Shine” (2010), посвященная оптимистической фантастике, а Нил Стивенсон в “Seveneves” (2015) возрождает старые мечтания человечества об устремлении в небеса.
Стоит также вспомнить о солярпанковском движении, у которого пока нет еще больших достижений, но вполне хватает амбиций. Солярпанк – это попытка писать современную оптимистическую фантастику в противовес киберпанку или модным ныне дистопии или постапокалипсису. Солярпанк отрицает также технический рай, предлагаемый трансгуманизмом, считая его слишком далеким, сотворенным для генерации новых неравенств вместо ликвидации старых. Панковская идеология вдохновляется DIY, экологией, феминизмом, экономией уравновешенного развития и такими литературными классиками, как Урсула Ле Гуин, Йен Бэнкс и Октавия Батлер.
Прямо-таки хочется увидеть, как Нил Стивенсон, солярпанковцы или авторы произведений из антологии “Shine” выглядели бы в столкновении с авторами забытой восточноевропейской литературы середины прошлого века. Лучше? Хуже? Или это было бы столкновением двух цивилизаций, вроде бы растущих из одних корней и имеющих одну и ту же цель, но совершенно разных? Наверняка инициативные проекты вроде издания журнала “Smokopolitan” на английском языке приближают нас к нахождению ответов на эти вопросы.
— Наш вольный кошачий прайд продолжает исследовать тот номер журнала “Smokopolitan”, о котором мы вам уже рассказывали. В нем среди прочего интересного оказалась напечатанной любопытная статья одного из постоянных авторов того журнала, с которым разбирается наш уважаемый мэтр – Петра Гурского. Надо сказать, что эта тема уже отчасти поднималась в журнале “Nowa Fantastyka” (см. здесьздесь и здесь), но там речь шла лишь о польской фантастике эпохи соцреализма, а Гурский затрагивает также советскую литературу. Ну и таки да – это автор сравнительно молодого поколения, и его точка зрения очень интересна. На наш, конечно, кошачий взгляд.
Czerwona fantastyka,
czyli fantastyka doby socrealizmu
Autor: Piotr Górski
Pomaluj mój kosmos na czerwono.
Красная фантастика,
или фантастика эпохи соцреализма
Покрась мой космос в красный цвет.
1.
Библия все внятно объясняет. Люди сотворены были Богом, который дал им планету Земля как страну вечного счастья и радостной жизни в соответствии с Его заветами. Однако некоторые люди отступились от заветов, навлекая на себя гнев Божий. Возмущенный Бог покарал их, отворив небесные врата, из-за которых выползли красные дьяволы. Люди утратили бессмертие, а их кожа почернела. Однако Бог не хотел полного уничтожения человечества. Поэтому он избрал 60 Праведников и наказал им построить Целестию. И Праведники строили Целестию пятнадцать лет, опираясь на помощь добрых духов Космоса. И пришел день Исхода, когда посланник Божий Торх отвлек внимание красных дьяволов, предоставив Праведникам возможность улететь. Им и их потомкам Бог предназначил новую Землю Обетованную – планету Ювенту, спутницу звезды Доброй Надежды. И хотя Торх погиб, он возродится, когда Целестия достигнет цели своего путешествия. И люди тогда восстановят связь с Богом, которую утратили в наказание за грехи. И согласно Библии, Целестия отправилась к звезде Доброй Надежды 2406 лет назад, с того момента и ведется отсчет годам…
В такую версию действительности верят герои «Загубленного будущего/Zagubiona przyszłość» — классического польского научно-фантастического романа, написанного Кшиштофом Борунем и Анджеем Трепкой и вышедшего в свет первым книжным изданием в 1954 году.
Понятное дело, слова целестианской Библии имеют с правдой лишь столько общего, что искажают ее во имя удержания политического и социального status quo. На самом деле «Целестия» – не космический Ковчег, а древний орбитальный центр командования армией США, а 60 Праведников были не избранниками Божьими, но элитой американского военно-промышленного комплекса. И спасались они не от преследования красными дьяволами, а от красной революции, которая (в описываемом варианте действительности) окончательно низвергла капиталистическую систему насилия и эксплуатации. Не было также никаких многолетних приготовлений. Господа с тучными брюхами и сигарами в зубах полагали, что революция на протяжении нескольких месяцев сойдет на нет, что обеспечит им триумфальное возвращение или хотя бы приглашение к переговорам. Когда оказалось, что новый порядок упрочился, было принято отчаянное решение о побеге в направлении звездной системы Альфа Центавра.
«Загубленное будущее» — наравне с «Астронавтами/Astronauty» и «Магеллановым облаком/Obłok Magellana»Станислава Лема – вершинное достижение польской научной фантастики 50-х годов. Их аналогами в советской литературе является «Туманность Андромеды»Ивана Ефремова и ранние произведения братьев Стругацких. Все они являют собой важную цезуру, отделяющую довоенную литературу от современной художественной литературы. С другой стороны, каждая из этих важных книг 50-х годов отягощена изъяном, перечеркивающим по мнению многих читателей их художественную ценность. Все они написаны в поэтике социалистического реализма.
2.
В СССР социалистической реализм (сокращенно – соцреализм) был введен декретом в 1934 году.
С этого момента все отрасли искусства – от архитектуры и скульптуры, через живопись и музыку до словесности – были подчинены единому стилю, единой поэтике и единому творческому методу. Авангардистам любого толка была запрещена их деятельность, их вынуждали эмигрировать. В литературе основные положения соцреализма излагались в статье Иосифа Сталина«О политике партии в области художественной литературы».
В Польше за дату начала соцреализма принимается 1949 год, когда после фальсификации референдумов и парламентских выборов, физической ликвидации открытой оппозиции и подавления вооруженного сопротивления остатков польской подпольной государственной власти коммунистическая власть решила заострить культурную политику.
Что означал соцреализм в литературе? Прежде всего он порывал с «бессмысленной» авангардной литературой, а его целевым читателем полагался не образованный критик или искушенный ценитель, а человек из народа. На практике это являлось возвратом к образцам реалистической литературы XIX века. Поскольку целью социалистического общества ставилось воспитание нового гражданина, основной упор делался на дидактику. И наконец, в сюжетной основе эта литература должна была описывать столкновение реакционности с прогрессивностью, в котором победу одерживал Новый Мир.
Соцреалисты писали исторические произведения (всегда сводя события прошлого к общему марксистско-ленинскому знаменателю, то есть Иван Грозный выступал в роли прогрессивного деятеля, а Спартак становился вождем пролетариата), прославляли героев революции (опираясь на образцы, почерпнутые из романтизма) или, наконец, сочиняли производственные романы.
Что представляли собой производственные романы? Они воспевали социалистическую перестройку страны.
Действие производственного романа развивалось главным образом на строительной площадке какого-либо мощного промышленного комплекса или образцового социалистического города.
Коллективным героем романа был трудовой коллектив. Простые работящие люди, не обращающие внимания на трудные условия работы, люди с идеальным социалистическим мировоззрением. Их антагонистом был враг системы – реликт свергнутого класса собственников, агент иностранной разведки или саботажник. Намерения его были подлыми, а поползновения заканчивались крахом. Производственный роман был звеном, связующим соцреализм с научной фантастикой.
Отношение коммунизма к умозрительному вымыслу было сложным. Наверняка каждого человека с социалистическим менталитетом должны были отталкивать крикливые многоцветные обложки пальп-журналов типа “Amazing Stories” или “Fantasy and Science Fiction”. Невозможно было также принять саму систему, в которой существовала научная фантастика, являвшаяся результатом индустриальной эксплуатации сотен плохо оплачиваемых писателей. С другой стороны, научную фантастику многое связывало с ортодоксальным марксизмом-ленинизмом: материалистическое мировоззрение, вера в научно-техническое прогрессивное развитие и оптимизм. Ничего удивительного потому нет, что даже перегораживание фантастики железным занавесом (до 1939 года в Польше знали и ценили Г. Уэллса, издавали новеллизации приключений Флеша Гордона и даже некоторые из приключений Супермена) и заковывание творцов в идеологические кандалы не помешали созданию поляками современной научной фантастики. Главное, чтобы они, описывая новые изобретения и последствия их применения, предостерегая перед последствиями атомной бомбардировки и усиления милитаризма или обсуждая перспективы контактов с иноземными цивилизациями, помнили о том, что мораль всех этих историй определена заранее.
3.
Роман «Загубленное будущее», с которого я начал этот очерк, это в значительной мере коммунистическая сатира на американский капитализм 50-х годов – точнее сатира на ту картину, которая открывалась нам через кривое зеркало пропаганды.
Спустя двадцать четыре века с момента безумного побега внутри искусственного мира ютится карликовая версия Соединенных Штатов. У власти здесь находится президент, а о том, кто им станет, решает результат состязания между производителями продовольствия и промышленниками. Стрелкой весов, указывающей на отклонение от равновесия в ту или иную сторону служат средства массовой информации. Все три фракции, ясное дело, являются монополиями в руках высоких родов. Основу населения составляют лишенные какого-либо политического влияния Серые и лишенные всех прав человека Черные. Женщины тоже прав не имеют, поскольку (как учит Библия) Бог избавил их от всех прочих забот, возложив на них опеку над домашним очагом.
Властители «Целестии» укрепляют свое влияние, копят богатства и наслаждаются жизнью (одним из роскошеств является бассейн, доступ в который открыт лишь весьма немногим). Нищенствующие Серые тяжело работают, не имея никакой уверенности в завтрашнем дне. Безработица ширится, а те, кто лишается средств к существованию, не имеют практически никаких шансов на восстановление прежнего положения. И наконец огромную проблему составляет неустанное снижение запасов полезных элементов. Наиболее докучливым является недостаток йода, превращенного властями в платежное средство. Йодные доллары (долийоды) штабелями лежат в сейфах богачей, а бедняки вынуждены выбирать между возможностью иметь здоровую щитовидную железу и смертью с голоду. Средняя продолжительность жизни в этом обществе составляет немногим более 60 лет и неустанно снижается.
Именно такими рисовала США социалистическая пропаганда в 40-х и 50-х годах. Полицейским государством, которым правят тресты, картели и военщина. Страной, где миллионы людей живут в нищете, а небелых граждан ждет петля, наложенная на их шеи фашистами.
Такое положение, разумеется, не могло длиться вечно. Марксизм-ленинизм диктовал истории строгие законы, согласно которым на закате капитализма должен был появиться и одержать триумфальную победу коммунизм. Не иначе и у Боруня с Трепкой. Уже в первых главах сигнализируется существование «несгибаемых» — законспирированной самообороны Серых. Однако толчком к превращению движения сопротивления в революционное движение является появление поблизости от «Целестии» земного космического корабля.
Несколько иначе подошел к рассмотрению проблемы более молодой, но весьма убежденный в правоте коммунистов писатель Богдан Петецкий/Bogdan Petecki. Его “W połowie drogi/На полпути” (1971) – увлекательный приключенческий роман об исследовании Марса и обнаружении следов иной цивилизации,
однако нас интересует побочная ветка сюжета, в которой герои вспоминают о так называемом бунте кибернетиков. Да, в этом варианте будущего инициаторами революции были ученые. В обращении, адресованном людям доброй воли во всем мире, они утверждают, что не могут сотрудничать с правительствами, которые ставят свои интересы выше добра для человечества, пренебрегая в частности проведением постулированных наукой перемен в хозяйственной и общественной жизни. В XXI веке ни одно из современных государств не может функционировать без поддержки его квалифицированными специалистами (наследниками прежнего рабочего класса, как пишет Петецкий), поэтому такой отказ от повиновения ведет к великим общественным потрясениям. Кибернетиков поддерживают в их решении социалистические страны, в то время как консервативные военно-промышленные круги (в особенности североамериканские) пытаются вернуть прежний порядок силой оружия. Много лет длятся локальные конфликты, но когда они затухают, человечество ступает на совершенно новый путь развития.
И вот тут мы прямиком переходим к еще более интересному предмету, чем соцреалистическое описание фантастического капитализма будущего, сиречь к соцреалистической утопии.
4. В рубрике «Из польской фантастики» напечатан рассказ Павла Сольского/Paweł Solski “Marcepanowy tancerz/Марципановый танцор» (стр. 11-16). Иллюстрации РОБЕРТА АДЛЕРА/Robert H. Adler. «В этом столь же провокационном, как и предыдущий («Ujawnienie ROBERTA CAVALIERA SIEUR de la SALLE juniorа»), рассказе вы найдете персонификации Бога, Дьявола (многих дьяволов?), а также бесстыдно кровосмесительные фрейдистские тона и атмосферу, сходную с той, что насыщает баркеровские horror-ы. Вещь вкусная и отвратительная, важная и страшная, потому что (иначе, чем это бывает у Баркера), зло здесь не изобличается и не карается. Напротив, оно, укрывшись под маской невинности, беззаботно вступает в сей мир…» (Мацей Паровский).
С автором рассказа мы уже дважды встречались на страницах нашего журнала (см. “Fantastyka” № 3/1987; “Nowa Fantastyka” № 10/1996). Со времени первой с ним встречи он успел выказать высокую (если не высочайшую) политическую активность – в 1990 году руководил выборной компанией Лешека Мочульского на президентских выборах; в 1995 году играл важную роль в лагере сторонников Леха Валенсы; за минувшее десятилетие много раз посещал США (в сумме пребывал там в течение около 12 месяцев) и, возможно, это усугубило тот язвительный цинизм, которым насыщено все его дальнейшее литературное творчество. Рассказ позже нигде не перепечатывался, на русский язык не переводился. На его карточку можно глянуть здесь Биобиблиографии его автора на сайте ФАНТЛАБ нет, однако кое-что о нем можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Сольский П.».
5. В этой же рубрике размещена очередная подборка литературных миниатюр следующих авторов: Збигнев Бялобжеский/Zbigniew Białobrzeski, Радослав Кощиц/Radosław Koszczyc, Анна Качоровская/Anna Kaczorowska, Адам Гавенда/Adam Gawęda, Себастьян Якуб Конефаль/Sebastian Jakub Konefał, Петр Маляк/Piotr Malak, Матеуш Янишевский/Mateusz Janiszewski, Петр Грабовский/Piotr Grabowski, Мацей Милях/Maciej Milach, Ярослав Стахурский/Jarosław Stachurski, Марцин Даниэль Белян/Marcin Daniel Bielan, Давид Брыкальский/Dawid Brykalski, Ева Бялоленцкая/Ewa Białołęcka, Петр Пльночек/Piotr Plnoczek, Марек Маресик/Marek Marecik, Петр Поправский/Pitr Poprawski (стр. 47-53). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОВСКОГО/Tomasz Niewiadowski.
6. И в этой же рубрике напечатана новелла «Czekając/Пребывая в ожидании», которую написал Петр Гурский/Piotr Górski (стр. 54-56). Иллюстрации МАГДАЛЕНЫ ЕНДЗЖЕЙЧАК/Magdalena Jędzrzejczak. Это еще один мрачный, отвратительный и будоражащий воображение вариант возможного нашего будущего…
Автора новеллы мы уже неплохо знаем по трем великолепным и хорошо запоминающимся новеллам: “Орда/Horda” (“NF”, № 11/1992) – ужасающей dark future о приключениях одичалых подростков в деградировавшем мире, «Melomani/Meломаны» – забавному, но довольно-таки коварному детективу (“NF” № 10/1993) и постапокалиптической новелле «Wycieczka/Прогулка» (“NF”, 10/1994). Новелла "Czekajac" номинировалась на получение премии "Srebrny Glob", однако позже нигде не перепечатывалась, на русский и другие языки не переводилась. Ее карточка находится здесь Биобиблиографии ее автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но кое-что о писателе можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Гурский П.”.
4. В рубрике «Из польской фантастики» напечатан рассказ Гжегожа Януша/Grzegorz Janusz «Moje pierwsze dzieło/Мое первое произведение» (стр. 43-46). Это весьма интересный и крайне язвительный взгляд на некую определенную воспитательно-образовательную программу.
До сих пор мы уже четырежды встречались с миниатюрами писателя (см. “Nowa Fantastyka” №№ 4/1992, 7/1993, 2/1994, 8/1994). Ни карточки рассказа «Moje pierwsze dzieło», ни биобиблиографии его автора на сайте ФАНТЛАБ – нет. Кое-что об авторе можно узнать, пройдя по тэгу «Януш Г.» в этом блоге.
5. Вторую новеллу, напечатанную в этой рубрике, -- «Wycieczka/Прогулка», написал Петр Гурский/Piotr Górski (стр. 47-56). Иллюстрации ПЕТРА ГЕРАСИНЬСКОГО/Piotr Gierasiński. «Это весьма последовательное и зловещее изучение распада личности – дегенерации индивида и всего общества» (Мацей Паровский). Сравнительно недавно Войтек Седенько включил этот рассказ в свою постапокалиптическую антологию «Po katastrofie/После катастрофы» (2015).
Что касается автора, мы уже знаем его по двум великолепным и хорошо запоминающимся новеллам: “Орда/Horda” (“NF”, № 11/1992) – ужасающей dark future о приключениях одичалых подростков в деградировавшем мире – и «Melomani/Meломаны» (“NF” № 10/1993). Вполне себе приличная карточка рассказа «Wycieczka» находится здесь Профиля ее автора на сайте ФАНТЛАБ нет, однако кое-что о писателе можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Гурский П.”.
6. В рубрике «Из польской фантастики» напечатана новелла Петра Гурского/Piotr Górski «Melomani/Меломаны» (стр. 46-56).
Иллюстрации АРТУРА СИТНИКА/Artur Sitnik. «Вы уже знаете автора по рассказу “Орда/Horda” (“NF” № 11/1992) – ужасающей dark future о приключениях одичалых подростков в деградировавшем мире. В этой новелле мир тот же, но главные роли в ней отведены взрослым; здесь больше также умело запутанной интриги, фантазии и шутливости. Есть даже коварная защита любви и похвала музыке…» (Мацей Паровский). Ни карточки рассказа, ни профиля ее автора на сайте ФАНТЛАБ нет. Кое-что о писателе можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Гурский П.”.
7. В рубрике «Кино и фантастика» размещена весьма дельная статья Ежи Шилака/Jerzy Szyłak «Kino na komiksowej planszy» (стр. 57-60) -- о перенесении в комикс сюжетов и героев популярных кинофильмов.
8. В рубрике «Среди фэнов» Яцек Инглëт/Jacek Inglot рассказывает о литовском конвенте любителей фантастики «Lituanicon’93», состоявщемся 24-27 июля 1993 года в Каунасе (стр. 64-65). В сем мероприятии принимали участие около 200 фэнов из семи литовских клубов любителей НФ (самые крупные и устойчивые – “Feniksas” из Каунаса и “Dorado” из Вильнюса). Из заграничных гостей: семеро украинцев из клуба “Zoriamyj Szljak” (так в тексте. W.), “сумасшедший француз Jean-Pierre Moumon, похожий на Дракулу из фильма Копполы, издатель фэнзина “Antares”, пожирающего все заработанные им деньги”, швед Арвид Энгхольм, издатель фэнзина “SF Journalen”, и трое поляков (Марек Орамус, Рафал Земкевич и Яцек Инглëт). Премию имени Витаутаса Норбитаса/Vitautus Norbitas (это что-то вроде литовского “Зайделя”. – Прим. Я.И.) получил Казас Пауласкас/Kazas Paulaskas за роман “Laukesos aitvaras” – об учителе, который в XIX веке повстречался с НЛО и поступил к нлонавтам на службу. Журнал “Kaukas”, увы, приказал долго жить, однако книги НФ на литовском языке издает издательство «Eridanas», которым руководят Rolandas Maskoliunas и Gintaris Aleksonis. В киоске продавались в основном книги на русском языке. Из книг на польском языке – “Lewa ręka ciemności” Урсулы Ле Гуин (изд. WL), кроме нее несколько номеров журналов “Fenix” и “Nowa Fantastyka”. Высок экономический барьер: книги, изданные в Литве или России, стоят в среднем 1/3 доллара, что при средней зарплате 30-35 долларов более или менее сносно, польские же новинки обходятся в 2-3 доллара за экземпляр…
Здесь же, рядышком, Петр «Раку» Рак/Piotr “Raku” Rak и Петр Холева/Piotr W. Cholewa рассказывают о конвенте “Eurocon’93”, на котором им довелось побывать (стр. 65).
9. В рубрике «Встреча с писателем» напечатано интервью, которое Марек Орамус/Marek Oramus взял у Рафала Земкевича/Rafał A. Ziemkiewicz (стр. 66-68). Из того, что там ценно – обстоятельства рождения пяти новелл, начиная с «Блудницы» (1990), а все остальное настолько густо замешано с тогдашней внутренней, да и внешней польской политикой, что сейчас вряд ли интересно. Хотя -- исполнившиеся и не исполнившиеся политические и социологические прогнозы… Возможно, я когда-нибудь вернусь к этому интервью…
10. В рубрике «Рецензии»… Вот тут давеча, кстати, меня спросили, почему я столько внимания уделяю этой рубрике. А ответ ведь очевиден: вместе с насыщенными статистикой статьями В. Седенько эта информация рисует очень даже интересную панораму того, что читали польские любители научной фантастики на протяжении вот уже (получается) десяти с лишним лет, как распределялись приоритеты, где продолжались игры в догонялки, где просто «отбивались бабки», где прокладывались новые пути… Да и многое другое можно вычитать из уже выложенной и выкладываемой далее информации. Если уметь, конечно, читать…
Итак, в рубрике «Рецензии»:
некто Reanimator хвалит роман американского писателя Джека Финнея «Вторжение похитителей тел» (Jack Finney “Inwazja porywaczy ciał” – это “Invasion of the Body Snatchers”, 1961. Tłum. Henryk Makarewicz. “PiK”, 1993. Серия “Mistrzowie grozy”); «книга прекрасно читается, Финней – очень тонкий стилист. Картина сонного, погруженного в топкий зной городка, беззаботные жители которого постепенно и поначалу незаметно замещаются бездушными куклами, приводит читателя в ужас. В фильме, поставленном режиссером Сигелом по этому роману, критики усматривали метафору дегуманизации современной цивилизации, однако Финней, похоже, таких амбиций не имел, его роман – попросту отлично написанный “ужастик”. Книга несет на себе отпечаток того времени, когда она была написана. В пятидесятые годы в Америке роль похитителя не столько тел, сколько душ играл коммунизм. Каждый, даже сосед за забором, мог оказаться тайным врагом. Роман Финнея пережил породившую его ситуацию»;
некто Predator восхищается повестью итальянского писателя Итало Кальвино «Несуществующий рыцарь» (Itało Kalvino “Rycerz nieistniejący” – это “Il cavaliere inesistente”, 1959. Tłum. Barbara Sierоszewska. “Cyklady”, wyd. II, 1993. Серия “Aion”); «рядом с этой невзрачной книжечкой большинство достижений фэнтези выглядит пепелищем. Она должна входить в читательский канон авторов этого жанра – а мне как-то не доводилось слышать, чтобы кто-то из отечественных писателей фэнтези на нее ссылался. <…> В «Рыцаре…» мы имеем наряду с изысканной игрой формой немилосердное издевательство над освященными литературной традицией сюжетами и мифами. Жертвой автора падает прежде всего артурианский миф, весьма раболепно трактуемый в фэнтези…»;
некто Denuncjator одобряет издание романа американского писателя Глена Кука «Черный Отряд» (Glen Cook “Czarna Kompania” – это “The Black Company”, 1984. Tłum. Michał Jakuszewski. “Rebis”, 1993. Серия “Fantasy”); «нам далеко еще до утверждения, что мы разбираемся в новейших направлениях фантастики, однако у нас, в отличие от наших соседей, которые переводят и издают макулатуру тридцати- и более летней давности, есть возможность знакомиться с новыми именами и наименованиями. Не всегда достигнутый на Западе успех означает успех в Польше, однако иногда издателям удается попасть почти в “десятку”. Таким удачным попаданием кажется первый том цикла фэнтези о Черном Отряде. <…> Глен <…> несомненно вдохнет немного свежего воздуха в затхлую атмосферу говардовщины и разогреет читателей, утомленных чтением нудноватого “Ксанфа”»;
некто Karburator несколько недоуменно описывает образчик нового для него литературного направления -- роман американских писателей Джона Скиппа и Крейга Спектора «Свет в туннеле» (John Skipp, Craig Spector “Światło w tunelu” – это “The Light at the End”, 1986. Tłum. Robert P. Lipski. “CIA-Books”, 1992); “Скипп и Спектор – это гиганты сплэттерпанка. Эта стилистика, поджанр “horror”-а, основывается на реалистическом показе всех возможных мерзостей. <…> Сплэттерпанк исследует границы человеческого очарования и человеческой гадливости. И доказывает, что они располагаются совсем не там, где это поначалу кажется»;
а некто Negocjator реферирует летний 1993 года выпуск ежеквартальника «Voyager» (“Voyager”. Almanach grozy i fantastyki. Numer 6, lato 1993. “Predświt”), в котором особо отмечает интервью, взятое у Марека Орамуса, а также 80-страничную новеллу Дукая “Wszystkie nasze dzienne sprawy” (стр. 68-69).
Далее Войтек Седенько/Wojtek Sedeńko знакомит читателей журнала с интереснейшей версией альтернативной реальности немецкого писателя Отто Базиля «Коричневая рапсодия» (Otto Basil “Brunatna rapsodia” – это “Wenn das Fürer wüsste”, 1966. Tłum. Ryszard Wojnakowski. “Alfa”, 1993. Серия “Z Tukanem”); «Гитлер и Империя Восходящего Солнца выиграли Вторую мировую войну. <…> Базиль в годы войны встречался с представителями высших партийных и административных кругов III Рейха, поэтому имел возможность собрать достаточно объемный материал. Зная взгляды на будущее мира нацистских сановников, коррупционность и тупость гитлеровских бюрократов, механику репрессивной системы, наблюдавшейся им со стороны (он был антифашистом), Базиль мог с изрядной долей вероятности нарисовать картину будущности Европы и мира под подошвой нацистского сапога. И картина эта настолько безрадостна, что сценарий Дика кажется по сравнению с нею детской сказочкой»;
Яцек Собота/Jacek Sobota делится впечатлениями, полученными от чтения романа американского писателя Дина Кунца «Холодный огонь» (Dean R. Koontz “Zimny ogień” – это “Cold Fire”, 1991. Tłum. Paweł Korombel. “Amber”, 1993); «… я прочитал эту книгу (348 стр.) за день, хоть и никуда не спешил. И прочитал с пылающим лицом – а ведь это была отнюдь не первая прочитанная мною книжка. <…> “Холодный огонь” начинается как классический триллер, затем последовательно переходит в роман ужасов, мистический роман, научную фантастику, наконец в психологический роман. Кунц – это такой “холодный огонь” или “горячий лед”, он умело связывает противоположности…»;
Марек Орамус/Marek Oramus пишет о романе американского писателя Филипа Дика «А теперь подожди, когда наступит прошлый год» (Philip K. Dick “A teraz zaczekaj na zeszły rok” – это “Now Wait for Lost Year”, 1966, в переводе на русский язык “Когда наступит прошлый год”, а также “В ожидании прошлого”, “Наркотик времени”. Tłum. Grażyna Grygiel, Piotr Staniewski. “Alkazar”, 1993. Серия “Science Fiction”); «почему мы не увидели этого романа раньше? Ответ довольно прост: при коммуне его издание было невозможно из-за отношения Дика к союзу с более сильным партнером, в романе навязанном и удерживаемом насильно. Сжимающий землян в железных объятиях и тащащий их вместе с собой на дно Лилистар немедленно ассоциировался бы с Советским Союзом и “братской помощью”»;
а Эугениуш Дембский разочарованно откладывает в сторону роман американского писателя Роберта Хайнлайна «Пятница» (Robert A. Heinlein “Piętaszek” – это “Friday”, 1982. Tłum. Andrzej Bis. “Phantom Press”, 1992. Серия “Fantasy i SF”); «год назад мы знали Роберта Хайнлайна только по восторженному причмокиванию критики. Затем стали появляться тексты и повеяло страхом: “Хозяева марионеток”, “Луна – суровая хозяйка”, “Иов” -- каждый последующий роман хуже предыдущего. Но с такой очередностью до “Пятницы” мы должны были добраться только в следующем году. <…> Этот роман должен был либо протестовать против бесчеловечного обращения с искусственными людьми, либо предостерегать перед чрезмерным и неконтролируемым усилением концернов, либо служить автору чем-то вроде средства разрядки сексуального напряжения. Ни одна из этих целей, по-моему, так и не была достигнута – о мучениях искусственных людей мы узнаем с чьих-то слов, могучий концерн вроде чем-то вредит людям, но в романе этого как-то не видно. А что касается секса – много слов, неестественных движений и манерности. О каждом половом акте – а их в романе много – говорят так много и долго, что хочется крикнуть: “Хватит слов, беритесь за дело!"» (стр. 70-71).
11. В рубрике «Наука и НФ» напечатано следующее (пятое) эссе Конрада Левандовского/Konrad T. Lewandowski из цикла «Альтернативы эволюции», которое называется «Człowiek drapieżny/Человек хищный» (стр. 74-75). «История Homo sapientis началась с момента перехода некоей группы обезьян, скорее всего ореопитеков, от надревного к наземному способу жизни. Это случилось в миоцене, эпохе, длившейся с 23 до 12 миллионов лет назад. В те времена изменился климат – леса стали сменяться саваннами и степями. Можно сказать, что деревья “сбежали” от обезьян. Важнейшей чертой этих предков современного человека, вынужденных жить на открытом пространстве было отсутствие у них естественного вооружения в виде солидных клыков и когтей. <…> В этой ситуации выживание могли обеспечить лишь искусственные орудия <…> прямой путь к технической цивилизации. <…> А теперь давайте зададимся вопросом: а что случилось бы, если бы в результате описанных выше климатических изменений в шолой степи оказалась бы обезьяна с крепкими клыками и мощными когтями?..» Иллюстрации ЯРОСЛАВА МУСЯЛА/Jarosław Musiał.
12. В рубрике «Библиофил в кино. Киноман в библиотеке» Яцек Инглëт/Jacek Inglot сравнивает роман американского писателя Стивена Кинга (опубликованный под псевдонимом Ричард Бахман) «Беглец» (Stephen King “Uciekinier” – это “The Running Man”, 1982. Tłum. Robert P. Lipski. “CIA-Books”, 1992. Серия “Science Fiction”) с поставленным по его мотивам фильмом «The Running Man» (реж. Пол Майкл Глэзер, США, 1987).
По его мнению, “The Running Man” – один из лучших романов Кинга, способный не только увлекать своим сюжетом, но и будить мысль, вынуждать читателя сопоставлять то, другое и третье, делать собственные выводы, например относительно социального содержания. Фильм же – не более чем зрелищный показ того, как один ловкий культурист приканчивает одного за другим нескольких менее ловких опереточных силачей, столь же глупых, сколь жестоких (стр. 76).
13. В рубрике «Список бестселлеров» за август 1993 года меняются лишь некоторые англо-американские имена. Книг польских авторов – ноль. Книг авторов других национальных регионов – ноль (стр. 76).
14. Завершает номер короткая история, сочиненная и нарисованная ТОМАШОМ НЕВЯДОМСКИМ/Tomasz Niewiadomski (стр. 77-78).
облако тэгов
